Отель «У призрака» - Страница 86

– Это не игрушки. Точнее, игрушки, только для взрослых. Я сам собирал модели поездов в школьные годы. Очень развивающее занятие.

– Ну, пару игрушек для взрослых я с собой взяла. Думаю, хлыст с шипами тебе понравится. Было бы здорово продолжить в твоей детской комнате с того момента, на котором мы в прошлый раз остановились… – мурлыкнула она, положив руку на моё колено.

Уф… Получается, она не так уж сильно волновалась перед встречей с моими родителями, если заранее строила такие планы? Я, конечно, был дико рад, но одновременно и страшно застеснялся перед водителем. Лицо у него было знакомое, а в нашем маленьком городке все друг друга знают, по крайней мере, в лицо.

Но, слава Люциферу, минуты через три мы уже приехали. Родительский дом совсем не изменился, только как будто немного осел и облупившаяся краска на фасаде выцвела и облупилась ещё больше. Зато забор был недавно покрашен заново, в жизнеутверждающий чёрный цвет.

Сердце сжалось от грусти и радости одновременно. Сейчас я увижу родителей. Мама писала мне иногда, поздравляла с праздниками, а вот с отцом мы не общались все эти годы. Как он меня примет?

Калитка была открыта, видимо, родители по-прежнему запирали её только на ночь. А может, они просто ждали нас, знали ведь, что мы приедем. Пройдя по очищенной от снега дорожке (папина работа, он любил, чтобы снег убирался сразу же), я ступил на крыльцо. Эльвира, слегка улыбаясь, встала рядом.

Покосившиеся ступеньки заскрипели под нашими ногами, я толкнул незапертую, покрытую дерматином дверь, и на нас сразу дохнуло теплом натопленного дома. Пропустив Эльвиру в прихожую, я шагнул следом за ней.

Первой я увидел маму, отец стоял за её спиной. Встретившись с ним взглядом, я вдруг окончательно почувствовал себя счастливым. Отец был сдержан, но его глаза лучились теплотой.

– Добржий дзэнь, Ирджи!

У него прибавилось седины, но глаза были такими же молодыми: сколько помню, почему-то они у него никогда не менялись. У мамы разве что пара морщин прибавилась, а в остальном она практически не изменилась. Такая же милая и добрая, как всегда. Она сразу же кинулась меня обнимать, привычно ворча:

– Ну наконец-то, мой хлопичек! Да ты похудел. Тебя там не кормили? А это, наверное, твоя Эльвира? Какая красавица, пекна кролёва! Ей не холодно в джинсах с открытой поясницей? А на таких каблуках по нашему снегу и шагу не пройдёшь – сверзишься, холера ясна!

Ну, это мамина манера, она ни капли не издевается, просто говорит, что думает. Я улыбнулся смутившейся Эльвире, показывая взглядом, что всё в порядке, маме она понравилась. Отец церемонно поцеловал ей руку на поляцкий манер, как это было принято у нас в прошлом веке.

Я прошёлся по дому, касаясь рукой стен. Потолки как будто стали ниже. Кровать в моей комнате была застелена тем же самым одеялом. Мои старые книги так же стояли на полке…

Мама между тем терпеливо объясняла Эльвире, почему мы сегодня не едим дома. Поляцкий обычай требовал двухдневного поста перед праздником тринадцатого снега. То есть стол накрывать будем завтра. Эльвира слушала, кивала, но скрыть голодное бурчание в желудке уже просто не могла…

Поэтому через полчаса я сказал родителям, что мы идём в корчму «Водой и вилкой».

– Там по-прежнему собирается весь городок?

– То так, слишком шумно, по-моему. И накурено, – поморщился отец, раскуривая трубку.

Мы с Эльвирой переглянулись – народ, шум, пьяные разговоры, короче, то, что нужно! Я уточнил номер телефона и зарезервировал столик на двоих.

Когда нам наконец удалось выбраться из дома, уже повсюду зажглись фонари. Просто мама решила показать Эльвире семейные альбомы. Причём сразу все, обрушив на мою девушку всю историю нашей семьи начиная с прапрадедушки с маминой стороны и прабабушки с прадедушкой с папиной. Даже я не видел и половины этих фотографий, на своё счастье…

А потом мы почти бегом шли по заснеженной улице. Падал снег, над головой горели звёзды, было очень романтично. Эльвира, в короткой белой шубке, шапке с меховой оторочкой с прорезями для рожек и высоких сапожках на каблучках, выглядела как принцесса из какой-нибудь зимней сказки!

Было невероятно приятно идти с ней, держась за руки, в полной тишине, под светом фонарей и ещё более уютным светом, льющимся из заледеневших окон маленьких домиков. Но её следующий вопрос разом сбил с меня всё идиллическое настроение. Она не виновата, просто…

– А твой брат приедет на праздник тринадцатого снега? – вдруг спросила она, задевая меня за живое. – Я спросила у твоей мамы, но она тут же перевела тему. Он что у вас, паршивая овца в семье? Ты вообще-то тоже молодец, шесть лет не навещать родителей! А они у тебя оригинальные такие и милые.

– Нет, мой брат умер. Но давай не будем об этом.

– Ой. Прости меня, я не знала.

– Ничего, – попытался улыбнуться я. – Кстати, мы почти пришли.

– Как? – Эльвира удивлённо огляделась, не видя никаких вывесок и других свидетельств того, что на этой улице может находиться хоть что-то близкое к корчме. Не говоря уже о самом шумном и популярном кабаке в городе. Это Полякия, нас надо знать…

Я тихо рассмеялся.

– Ты меня разыгрываешь?! – возмутилась она.

– Нет, любимая. – Я толкнул грязную дверь (её маскировали забитые гвоздями доски крест-накрест) и отодвинул ветхий, но тяжёлый ковёр, висящий здесь для шумоизоляции и от сквозняков.

Спустившись по трём ступенькам, мы оказались в большом зале с множеством тесно стоящих столиков. Кругом шумели, пили, пели и плясали. Обстановка здесь была самая простая. Каменные стены, закопчённые потолки, прямо по центру находился большой очаг с открытым огнём, засаленные деревянные столы и стулья, никаких скатертей, только груботканые чёрные салфетки, но в целом всё это создавало тёплую деревенскую вневременную атмосферу.